Археология Северного Кавказа

Археологические исследования отражают сложную историю Северного Кавказа и показывают, как цари, революционеры, коммунистические лидеры и глобализация повлияли на изучение прошлого этого неспокойного региона. При изучении кавказской археологии нам необходимо рассматривать два вопроса вместе: концептуальное мышление и практические методы. В обоих случаях археология на Северном Кавказе претерпела радикальные изменения после падения железного занавеса. Фактически, можно утверждать, что драматические, фундаментальные и быстрые сдвиги в подходах, с которыми кавказским и российским археологам пришлось столкнуться с 1990-х годов, не имеют аналогов в истории западной археологии (возможно, самый близкий разрыв произошёл с радиоуглеродной революцией).

Российская имперская археология

В то время как путешественников девятнадцатого века тянуло в Египет и Месопотамию в надежде увидеть остатки легендарных древних цивилизаций, на Кавказ они приезжали по другой причине. Эту бесстрашную когорту европейцев, сочетающую в себе любознательность и религиозность, привлекла загадочность пограничных земель. В 1800-х годах Северный Кавказ лежал на границе империй между русскими царями и османскими султанами. Естественно, он привлекал военных и шпионов. Джеймс Станислаус Белл, эмиссар британской разведки, был одним из таких персонажей. Белл проявлял интерес к археологии Северного Кавказа в период с 1836 по 1839 год, одновременно поставляя оружие горцам и обучая их навыкам партизанской войны.

Археология Российской империи начиналась как антикварное занятие, целью которого было найти красивые предметы для музеев. Это был век впечатляющих открытий, сделанных увлечёнными энтузиастами, почти не прибегавшим к тщательным раскопкам. В Западной Европе сопоставимые научные и философские исследования привели к созданию любительских обществ и коллекций древностей.

Пётр I, будучи страстным коллекционером, возбудил интерес к древностям в начале 1700–х годов, когда он потребовал собрать старинные и любопытные экспонаты со всей России. Хотя интерес Петра Великого распространялся на самые разные предметы - от этнографических экспонатов до мраморных скульптур - осведомлённость о древнем прошлом России быстро росла. Самые ранние археологические раскопки были проведены во второй половине XVIII века в Крыму и соседних регионах вдоль северного побережья Чёрного моря, где были обнаружены древнегреческие города и скифские курганы. Богатые предметы и экзотики начали пополнять государственные фонды, но археология не стала наукой на государственном уровне до девятнадцатого века, когда были созданы ученые общества для сохранения и изучения останков древнего прошлого.

Одними из наиболее важных в России были Московское общество истории и древностей (основано в 1804 году), Императорское археологическое общество (основано в 1851 году) и Московское археологическое общество (основано в 1864 году). Графиня Прасковья Сергеевна Уварова (1840-1923), хорошо известная своими ранними работами на южном побережье Чёрного моря, стала главой Московского археологического общества, но она эмигрировала вместе с другими белыми вскоре после революции. Однако самым могущественным учреждением была Императорская археологическая комиссия, уполномоченная руководить профессиональными археологическими раскопками в России и выдавать лицензии на поиск.

Значительным поворотным моментом в археологии Северного Кавказа стало создание Кавказского археологического комитета в 1871 году. В том же году австрийский исследователь Фридрих Байерн начал исследования в Самтавро (недалеко от Мцхеты), как и Александр Д. Ерицов на кладбище в Акнере в Армении; восемь лет спустя (1879) Байерн переехал в Армению и исследовал Редкин-Лагер.

Азербайджан также привлекал первопроходцев-исследователей, таких как немец Валдомар Бельк, который вёл раскопки в древнем горном регионе Гедабей. В те годы велись бурные археологические раскопки особенно после того, как Императорская археологическая комиссия провела Пятый археологический конгресс, организованный Обществом любителей кавказской археологии, который открылся 8 сентября 1881 года. В нем приняли участие около 850 человек, в том числе ведущие европейские ученые того времени, чтобы обсудить вопросы, касающиеся истории, археологии, этнографии, фольклора и языков Северного и Южного Кавказа.

Хронология стала серьёзной проблемой в 1880-х годах. Наиболее чётко это было выражено в исследованиях Жака де Моргана, который в дополнение к раскопкам гробниц вокруг Алаверди и Ахаталы в долине реки Дебед Лорийской области Армении, сравнил материальные останки Южного Кавказа с находками на Ближнем Востоке и в Эгейском море. Его вера в то, что Кавказ имеет особое значение для изучения металлов, была пророческой, и его интерес к восточным цивилизациям привёл учёного в Персию, где ему удалось договориться о французской монополии на археологические исследования в этой стране. Хотя он в основном известен благодаря времени, проведённому в Сузах на юго-западе Персии, он также раскопал ряд кладбищ позднего бронзового и железного веков в Талышской области и исследовал прилегающие территории Гилана и Мазандарана, которые прилегают к южному побережью Каспийского моря. Эти места особенно важны из-за их культурных связей с археологическими раскопками юго-восточного Азербайджана.

По мере того, как частные коллекции входили в моду, были созданы крупные музеи, такие как Эрмитаж, для размещения новых коллекций древностей, которые стали предметом обсуждения в археологических периодических изданиях и на конгрессах. На Кавказе Российское императорское географическое общество основало музей для Кавказского отделения в 1852 году. В 1865 году он был переименован в Кавказский музей, а после революции - в Музей Грузии).

Несмотря на эти многочисленные полевые и организационные мероприятия, в России конца XIX века не наблюдалось серьёзных достижений в концептуальных или аналитических парадигмах, сравнимых с таковыми в Западной Европе. Российские антиквары были в курсе тенденций, и некоторые из них восприняли идеи позднего эволюционизма и раннего диффузионизма.

Советская археология (1917 – 1991)

Более чем кто-либо другой, яркие и проницательные исследования Лео Клейна о советской археологической мысли объяснят предмет советской археологии. Он говорит о советских концепциях не как о монолитных, а как о включающих в себя «этапы долгого пути», которые не были прямолинейными. В первое десятилетие после революции 1917 года в археологическом мышлении мало что изменилось, хотя этот период ознаменовался резким спадом в полевых работах и исследованиях. Царские организации, такие как Археологическая комиссия и Московское археологическое общество, рассматривались как развлечение для буржуев. У новых политических правителей были более насущные проблемы, и они уделяли мало внимания перестройке археологической методологии и мышления.

Преисполненное энтузиазма и миссионерского рвения, новое поколение московских идеологов во главе с В. М. Фрише - литературным критиком и искусствоведом, и академиком Михаилом Николаевичем Покровским - историком, приступило к непосредственному включению археологии в марксистскую социальную историю. Их задача состояла в том, чтобы показать, как анализ материальной культуры может способствовать продвижению фундаментальной марксистско-ленинской концепции бесклассового общества и защитить предприятие от «буржуазного» подхода западных исследователей. Используя Льюиса в качестве основы для модели социальной эволюции Моргана, советские археологи определили такие термины, как «ранний коммунизм», «феодализм» и «расцвет государства», которые вошли в археологическую литературу на протяжении всего советского периода.

Этот новый социальный подход к материальной культуре в целом фокусировался на конкретных культурных категориях – орудиях труда, поселениях, погребениях и т.д., – но он был принципиально противоположен «палеоэтнологической школе», продвигаемой Борисом Сергеевичем Жуковым (также москвичом и родившимся в семье газетных издателей), которая рассматривала человеческую культуру как продукт природной среды. Подход Жукова подчёркивал экологию обществ прошлого, их изменчивость и пространственное распределение. В конечном счёте, размышления этого нового поколения мыслителей, имевших минимальное представление об археологии и лишь базовое представление о марксизме, полностью изменили траекторию развития археологии в Советском Союзе.