Они жили в деревянном двухэтажном доме, как будто вросшем в каменную монастырскую
стену. Зимой старый дом промерзал насквозь. Из всех углов высовывали белые
ушки снежные зайчики инея. Тепло было только в маленькой комнатке за печкой
— у той стены, которая зябко жалась к часовне Прокопия Праведного.
Чтобы согреться, дети подолгу сидели вечерами перед раскрытой дверцей печурки,
смотрели на огонь и слушали бесконечные бабушкины рассказы, в которых были
тёплые ветра и весенние цветы, летнее солнце и ответы на все вопросы.
— Бабушка, а кто такой Прокопий Праведный? — спрашивала любопытная Галка.
— Это святой, покровитель Устюга, его заступник и защитник. Он был набожен,
вел праведную жизнь, соблюдал христианские заповеди.
— Он и монастырь защищает? — уточнил Саня.
— Конечно. Ведь основатель этой обители, монах Киприан, был другом Прокопия.
— Это ж когда было-то? — удивилась девочка.
— В XIII веке! — бойко ответил мальчик. Он был старше и уже много знал.
— Да, — подтвердила бабушка, — в 1212 году монах Киприан пришёл на это место.
Рассказывают, нашёл он большой камень и прокатил его там, где решил поставить
монастырскую ограду. Шли годы, выстроил Киприан и скромную церковку, и «малую
кельицу», обнёс их тыном... А горожане уважительно отнеслись к решению инока
и старались не беспокоить, не отвлекать его от молитв и трудов, ведь слово
монах означает «живущий уединённо».
— Бабушка, но как же он мог жить здесь уединённо?! Ведь кругом дома, улицы,
люди! — недоумевала Галочка.
— Да что ты! В те времена город только начинали строить, и был он ближе
к реке.
А Киприан выбрал для обители невысокий холм за острожной осыпью, у семи
озёр. Ничего здесь не было, кроме леса и плакучих ив у воды...
— А как они с Прокопием подружились? Он устюжанин был и приходил к Киприану
в гости?
— В гости-то приходил, да вот устюжанином Прокопий не был. Удивительно,
но родом-то он «от западных стран, от немецкой земли». У себя на родине жил
в великом богатстве, слыл удачливым купцом. А однажды прибыл с товаром в славный
русский град Новгород. Думал, что торговать будет, а оказалось по-иному. Обрёл
он здесь и новую родину, и православную веру. Светлые помыслы, доброта без
корысти, молитвенное служение Богу стали для него дороже и злата, и серебра.
Потому и раздал Прокопий все своё имущество, весь товар нищим и бедным, отдал
много и на устроение церковное — монастырю, где принял православную веру.
Сам же облёкся в худые разорванные одежды и стал вести смиренную жизнь, подвергая
себя все новым и новым испытаниям. По-разному отнеслись новгородцы к таким
переменам в судьбе знатного заморского гостя. Кто-то восхищался его терпением
и добротой, а кто-то и смеялся, считал его человеком «не от мира сего». За
нищенство и внешнее безумие стали называть Прокопия юродивым. Он смиренно
нёс этот крест, не считал ни стыдным, ни зазорным быть непохожим на других,
быть гонимым и вызывать насмешки. Главное-то ведь не каждому видимо! Душа
человечья да её добрые чаянья куда важнее внешнего облика!
И шёл Прокопий по русской земле, узнавал новую родину, испытывал свою душу.
Проходил многие города и селения, дремучие леса и топкие болота, зимой страдал
от морозов, летом — от солнечного зноя. То щемило его сердце от людской греховности
и жестокости, то вдруг замирало оно и начинало учащённо биться при виде несказанной
красоты православных храмов.
И вот увидел он однажды новый город в устье северных рек — Устюг, его многоглавые
стройные церкви, их сияющие маковки, блистающие на солнце кресты. Глянул на
эту благолепную красоту, Прокопий и решил: какие бы испытания ни готовила
ему жизнь, не покидать этот город.
Долго не принимали и не понимали его устюжане. Натерпелся Прокопий от них
и насмешек, и укорений, испытал боль от тумаков и ран. Отовсюду гнали убогого,
странного человека в разодранной и ветхой одежде, в дырявых, без подошв, сапогах.
Не каждый день было у него что поесть. Не каждую ночь он находил себе приют.
Спал, где придётся: то на холодном камне, то в выстуженной ветрами лачуге, сквозь
крышу которой светили звезды. А больше ходил по улицам спящего города, от храма
к храму, и молился Богу, прося у него за Устюг и людей... Лишь потом, обретя
себе, уголок на паперти (на крыльце) соборной церкви, стал пребывать Прокопий
там неотступно. Только днём иногда любил выходить на берег Сухоны,
садился на большой камень и смотрел, шепча молитву, на плывущие вдаль корабли.
Было ему когда-то и самому ведомо, какие опасности подстерегают странствующих
и как они нуждаются в заступничестве. Болела за них его душа...
— Бабушка, бабушка, но как же он мог быть защитником, если был часто и голоден,
и слаб?
— Получается, что сила-то его была в другом — в искренности веры, в молитве
Господу — слёзной, от всей исстрадавшейся души.
— А он нас и сейчас защищает?
— Конечно.
— А от чего? — все больше удивлялась девочка.
— Да вот хотя бы от холода. Здесь ведь теплее, да? — улыбнулась бабушка
и задумалась, вспоминая. В печи догорали последние поленья, рассыпались в
уголья, вспыхивая холодным красно-синим огоньком. В комнате становилось теплее
и уютнее. — А ведь он, Прокопий, когда-то спас Устюг от каменной тучи.
— Разве тучи бывают каменными? Саня снисходительно посмотрел на сестричку:
маленькая, ещё не знает!
— А вот послушайте. Одарил Господь Прокопия за его безгрешную, праведную
жизнь умением предвидеть и предсказывать. Несколько раз предупреждал он устюжан
о приближении страшной беды, о гибели людей и города, предостерегал от недобрых
поступков, от грешных намерений. А устюжане лишь с досадою спрашивали: «Зачем
ты, Прокопий, плачешь таким непрестанным плачем, и какая скорбь и печаль у
тебя на сердце?» Но не ждали ответа, считали, что нищий с церковной паперти
всего лишь юродивый и всегда говорит бессмысленно! А Прокопий, отчаявшись
что-либо объяснить людям, в одиночку, плача и скорбя, приносил свои молитвы
за город и за живших в нем людей.
Предчувствия не обманули его. В жаркий летний день 1290 года, когда солнце
стояло высоко в небе, вдруг заклубились над городом черные тучи, стало темно,
как ночью. Вспышки молний слепили глаза, раскаты грома были столь страшны,
что земля вздрагивала и колебалась, а люди не могли расслышать друг друга.
— Это не гром был! — вдруг догадался Саня и проговорил почему-то шепотом.
— Это огненные тучи сходились, сталкивались, ударяли друг друга каменными
боками... А искры от ударов были такими страшными, что походили на молнии...
Галка смотрела на брата во все глаза: теперь она точно представляла, что
такое каменная туча! А бабушка обняла её, притянула к себе:
— Не бойся, маленькая! Это было так давно! Ну вот... Может, в другой раз?
— Нет, нет! Я не боюсь!
И собрались испуганные люди в соборной церкви, и увидели, как истово молится
Прокопий, стоя на коленях перед иконой Благовещения Божией Матери. И уже вместе
с ним обратились устюжане к Господу и Богородице, прося помиловать город.
Сокрушались люди, признавая грехи свои. Были, слова молитв их горячи и искренни,
поклоны глубоки, обещания исправиться чистосердечны.
И вот что-то вдруг переменилось в воздухе, наступила тишина, и молнии прекратились,
и больше не было слышно грома. Выбежав из храма, увидели люди, что облака
рассеялись, и только на севере черным камнем висела над горизонтом туча, а
потом, вдруг расколовшись, исчезла. И пошли они туда, чтоб увидеть. И прошли
двадцать вёрст. И там, вдали от Устюга, на пустынном месте предстало их взорам
страшное зрелище: исхлёстанная каменным градом земля, поваленные, сломанные
деревья. Камни, брошенные на землю со страшной силой, в беспорядке громоздились
друг на друге, засыпав ущелье. А ещё удивило многих, что не было в тех местах
ни погибших, ни раненых — ни среди людей, ни среди зверя лесного.
Пройдёт много лет, минуют века, но будут всегда помнить устюжане своего
святого заступника, будут приходить с молитвой в Прокопьевский собор, который
возведут на берегу Сухоны — у того камня, где он любил сидеть и смотреть на
проплывающие корабли. Будут приходить к нему люди в печали и радости и смиренно
просить его об одном и том же: «Святой праведный Прокопий, моли Бога о нас!»
Переглянулись Саня с Галочкой. Они были обычными детьми. Но они родились в
этом городе и поэтому уже знали, что
Великий Устюг — не только родина Деда Мороза. И если бы их спросили однажды,
как найти город-сказку, они бы ответили, что попасть в него можно, лишь пройдя
сначала тихими улочками прошлого, вслушиваясь в легенды и предания устюжан,
вглядываясь в старые камни города.
Ведь земля без легенд, без преданий — это земля без сказок. Люди, которым
нечего рассказать, никогда не станут сказочниками, а сказки не появятся там,
где нет памяти о прошлом, где дети не гордятся своими предками и не знают
их имён, где никто не хранит бережно в своих сердцах и мыслях великую, простую
мудрость старинных преданий.
