Болгария > Пазван Оглу

Пазван

Осман Пазван-оглу (ок. 1758— 1807), легендарный правитель Видина и столь же легендарный разбойник, носивший турецкое имя, на самом деле к туркам отношения не имеет. По происхождению он славянин, внук боснийца, принявшего ислам. Современники вспоминали, что дед Османа-паши посещал и мечеть, и православную церковь с одинаковым прилежанием.

Формально Пазван считался солдатом Порты, но не брезговал разбоем, за что был посажен на кол в Приштине. Отец Османа поссорился с видинским правителем и был обезглавлен. Пазван-оглу, потерявший и отца, и деда, поклялся отомстить и клятву сдержал.

Начал он с Албании, где собрал войско, состоявшее из янычар и «солдат удачи», поступил на службу Порты и участвовал в войне с Австрией. Он выступил в поход во главе 30000 человек. У него хватило ума захватить остатки армии Костюшко и с польской помощью нанять в свою армию всех польских офицеров, которые были гораздо более образованы в борьбе с турками.

Отличившись на поле боя и укрепив свой отряд, Пазван-оглу разбил видинского пашу и захватил город, объявив его своей собственностью. В Видин были вызваны польские инженеры, построившие крепость и окружившие её глубоким рвом. Обустроив резиденцию, Пазван-оглу не остановился на достигнутом и с 16-тысячной армией отправился в поход, захватив Никополь, Плевну, Софию, Ниш, Систово, Рущук и Неготин. Таким образом, ему подчинилась не только государство Болгария, но даже и Восточная Сербия.

Пазван принял титул Османа IV. В своём государстве Пазван-оглу проводил независимую политику, покровительствовал как мусульманам, так и христианам, чеканил собственную монету - пазванчети.

В июле паши Албании и Болгарии собрали свои войска, чтобы напасть на него; он один отбил все корпуса, которые осмелились ему противостоять. В 1798 г. султан спохватился и отправил 120-тысячное войско, чтобы наказать мятежника. Пазван Оглу заперся в Видине и с успехом выдержал осаду, длившуюся полгода. Когда деморализованная турецкая армия начала отступать, он преследовал её и дошёл до Адрианополя, мечтая захватить Константинополь, свергнуть султана и провозгласить Болгарское царство. Перепуганная турецкая администрация пошла на попятную и объявила мир, признав Пазвана Оглу пашой.

К концу 1802 года Пазван, казалось, примирился с Портой, взял на себя обязательства подавлять различные разбойничьи орды и проводил их в жизнь с большой активностью. В мае 1803 года он снова разделился с Османской империей и нанёс полное поражение посланному против него никопольскому паше бею. После этой победы он заключил новый договор с Великим правителем.

Русское правительство не жаловало видинского правителя и даже предлагало турецкому султану помощь в борьбе с ним. Зато с ним дружила Австрия, регулярно снабжавшая его оружием и военными специалистами. Умер Пазван Оглу в феврале 1807 г., оплакиваемый своими подданными. Тырновский епископ Софроний составил о нем любопытные записки, проливающие свет на жизнь мятежного паши.

Биография

Пазван родился около 1762 года от греческих родителей. Отец Пазвана был богатым, уважаемым человеком в Видине и командовал во время предпоследней турецко-русской войны корпусом вольноотпущенников, среди которых был его собственный сын, которому тогда было около двадцати лет. Он имел несчастье не понравиться султану - вернее, тот хотел заполучить его имущество; поэтому он был обезглавлен. Вместе с ним был закован в цепи и Пазван, которому пришлось некоторое время томиться в темнице и которому в последнее время вернули лишь небольшую часть отцовского наследства. Он отправился к Видину, полный решимости отомстить бею при первой же возможности за двойную несправедливость. Но чтобы увидеть, насколько хорошо он умел пользоваться обстоятельствами, нам придётся немного вернуться в историю.

При Мустафе III и Абдул-Хамиде турецкая армия постепенно совершенствовалась: было создано несколько артиллерийских рот на европейской базе, и задумана полная реформа военно-морского флота. Селим III взошёл на трон и решил осуществить то, что до сих пор в Порте готовилось довольно медленно. Султан чувствовал, что должен приблизить свою армию к остальной Европе и что первым шагом к этому является роспуск янычар. Однако, чтобы не вызвать беспорядков в столице, было сочтено необходимым действовать очень осторожно. Было решено начать с ямагов - янычарских корпусов, расположенных в турецко-австрийских пограничных городах. Сначала объявили о роспуске ямага в Белграде. Янычары, конечно, взбунтовались и пригрозили убить пашу. Однако паше удалось завоевать расположение офицеров, янычары были усмирены, и корпус распустили. То же самое происходило в других городах и крепостях на Балканах. Повсюду встречалось сопротивление, но везде дело было доведено до конца, кроме Видина, где Пазван Оглу встал во главе ямагов и изрубил пашу на куски. К нему присоединилась большая толпа недовольных из окрестностей, и Пазван понял, что единолично владеет очень обширной властью.

Пазван отменил новые пошлины, которые были наложены на продовольствие, шерсть, хлопок и другие товары для новых военных организаций. Если его храбрость заслуживала уважения, то это распоряжение обращало к нему всего сердца. Более того, Пазван заявил, что всеми силами хочет предотвратить новые военные реформы; он также знал, как завоевать симпатии греков в Видине и даже во всей европейской Турции, нарушив старые постановления султана Солимана I. Пазван пообещал подданым свободу вероисповедания; в качестве девиза своей политики он взял лозунг: свобода и справедливость.

Так за короткое время Пазван прославился на всю Порту. Народ считал его своим покровителем, корпус янычар - защитником, а Греция - своим будущим другом. Неудивительно, что его армия с каждым днём увеличивалась.

Конечно, доходы Видина не были достаточными для содержания этих войск. Поэтому Пазван Оглу потребовал у молдавских и валашских князей денег, боеприпасов и продовольствия, угрожая в случае отказа начать с ними войну. Князья сообщили об этом в Стамбул, но им дали понять, что они должны уступить силе. Вообще, диван проявлял очень много слабости. Некоторые члены, в том числе Капудан-паша, проголосовали за жёсткие меры и образцовое наказание мятежников; но большинство стояли за обратное. Пазвану Оглу предложили простить все случившееся и вернуть все его имущество под единственным условием - сложить оружие и распустить свою армию.

Пазван Оглу понял о готовящейся ловушке. Ему нужно было выиграть время и собрать средства. Кроме того, он не полностью полагался на янычар. Поэтому он довольствовался пока лишь требованием, чтобы все в Видине оставалось на прежнем уровне: чтобы корпус ямагов не был распущен. Султан принял это унизительное условие и послал в Видин нового пашу, который, впрочем, изначально не обладал никакими полномочиями. Пазван Оглу продолжал править, как и раньше, и считался истинным правителем региона.

Между тем он слишком хорошо знал Диван, чтобы считать себя в безопасности; Пазван знал, что рано или поздно к нему либо подошлют наёмного убийцу, либо захватят и казнят. Поэтому он стремился снискать покровительство великих людей империи; продолжал льстить народу желанными послаблениями и, наконец, даже формально остановился на независимости Видина. Диван был в затруднении. Удовлетворить просьбу или отклонить её казалось Бейдесу опасным. Поэтому было решено затянуть дело и продолжать давать Пазвану обещания, которые Порта никогда не собиралась выполнять.

Какое-то время Пазван Оглу действительно был обманут. Когда же он понял, что от Порты больше нечего ждать, он восстал, изгнал пашу из Видина и возобновил набеги на соседние провинции. Его генералы советовали ему забрать Влтаву и Валахию, захватить главные города на Дунае и, таким образом, полностью противостоять Порте. Однако Пазван Оглу обладал глубокими политическими взглядами. Он был убеждён, что ни Россия, ни Австрия не позволят ему спокойно совершать внешние завоевания. Скорее, можно было опасаться, что они хотят противопоставить ему величайшие армии в союзе с Портой.

Не Молдавия и не валахи, а сам Константинополь был для него самым блестящим призом! Он хотел уничтожить врагов, свергнуть Селима с трона и с помощью янычар провозгласить себя императором. Казалось, все благоприятствовало ему, бею, осуществлению этого плана. Янычары уже отказались выступить против Пазвана; у него уже была очень сильная партия в Диване и среди других великих людей империи, наконец, весь Константинополь увидел в нем защитника и друга.

И всё же Пазван Оглу не был достаточно смел, чтобы пойти на этот шаг. Он видел перед собой слишком большие трудности и опасался неудачи. Поэтому он пересидеть в крепости осаду войска, направленного против него из Порты, рассчитывая отчасти на сильные укрепления города, отчасти на привлечение к себе большей части армии в качестве перебежчиков.

Порта собрала армию численностью до 50 000 человек, возглавляемую несколькими пашами. Каждый пашей наступал со своим корпусом против отдельных генералов Пазван Оглу. Поначалу это давало им некоторые преимущества - особенно в случае с дивизией Сорекхеля, которая была полностью уничтожена. Однако Пазван Оглу руководил операциями своих генералов из Видина с такой ловкостью, что Орсова, Силистрия, Кресова и почти все крепости на Дунае были взяты; даже Белград - этот оплот Порты - оказался под угрозой.

Несмотря на бесчисленные сражения, армии Пазвана постоянно увеличивались, так как перебежчики ежедневно прибывали сотнями. Мнение о его правоте не имело значения - имели лучшее жалованье и лучшая еда, которые он давал своим солдатам. Поэтому Порта решила направить против него все свои силы, тем более что Белград и даже Адрианополь были в опасности. Была собрана новая, очень сильная армия, верховное командование в которой было передано Капудан-паше Хусейну.

Весной 1798 года армия численностью в 100 000 человек вышла из Адрианополя, не встретив ни малейшего сопротивления даже в ущельях Гемуса, прибыла к Видину. Перед этим Пазван Оглу распустил большую часть своих войск, покинул захваченные крепости, собирал припасы и боеприпасы в течение двух лет и, наконец, заперся в Видине с отборным корпусом численностью около 12 000 человек. Ещё у него имелся небольшой флот на Дунае, который обслуживали несколько польских инженеров.

Турки расположились лагерем по своему обыкновению - то есть в большом беспорядке. У каждого паши был отдельный лагерь. При этом эти биваки находились так далеко друг от друга, что каждая дивизия могла быть уничтожена прежде, чем другая смогла бы прийти ей на помощь. Несколько турецких ставок были отделены друг от друга Дунаем без каких-либо соединительных мостов. Снаряжение было в беспорядке разбросано повсюду, и даже осадное орудие вместе с повозками с боеприпасами находилось в величайшем беспорядке. Таким образом, вся армия в течение четырнадцати часов окружала Видин, в то время как флот из пятнадцати канонерских лодок расположился на левом берегу Дуная напротив города.

Хусейн направил Пазвану Оглу парламентёра. Он обещал ему жизнь, свободу и высокое звание, если тот сложит оружие и предотвратит кровопролитие. -»Напрасно ты пытаешься сопротивляться мне», - писал он Пазвану Оглу, - «У меня сто тысяч человек, бей меня. Ещё сто тысяч присоединятся, как только будет нужно. Признай свой проступок! Пади ниц перед троном султана и отдай мне свой город и своё войско!

Пазван принял турецкого депутата на самой высокой террасе своего дворца, где наблюдал с помощью телескопа за передвижениями врагов. «Иди! - сказал Пазван тому с презрением, - иди и скажи своему господину, что я хочу победить его 10000 при помощи своих 10 000!»

Хусейн сначала начал общее наступление на город, параллельно пытаясь захватить Дунайский остров напротив Видина. Но везде был отбит со значительными потерями. Больше всего пострадали турецкие канонерки. Большинство из них было потоплено. Вообще вся осада велась очень скверно, и особенно плохо действовала турецкая артиллерия. Большинство турок на марше питались только сухарями и водой и поэтому умирали в большом количестве. Месяц проходил за месяцем, а успех турок были также далеки, как и в первый день. Дезертирство и недовольство в войсках нарастали с каждым днём.

Хусейн решил предпринять ещё один главный штурм и с этой целью разделил свою армию на три дивизии. Первый корпус должен был ночью разными путями выйти к месту атаки, в то время как он сам вместе с третьим занял надлежащую позицию. С рассветом две первые дивизии вступили в бой, каждая из которых приняла другую за вражеский корпус, вышедший из крепости. Огонь был смертоносным со стороны Бейдена и продолжался даже после того, как турки узнали друг друга - да, стычка из-за взаимного ожесточения стала теперь всеобщей. Наконец Хусейн со своей дивизией прорвался между ними и, хотя и с большим трудом, разделил сражающихся.

Этот инцидент довершил разгром армии, так что Капудан-паше ничего не оставалось, как снять осаду и отступить. А Пазван Оглу собрал все оставшиеся войска, вновь овладел ранее освобождёнными крепостями и с удвоенной силой стал угрожать северным границам Османской империи. После долгих обсуждений Порта решила полностью помиловать его и назначить пашой Видина, после чего Пазван внешне признал султана своим сюзереном, но в основном продолжал править в Видине совершенно неограниченно.