Палаты бояр Романовых

В 1858 году Ипатьевский монастырь посетил Александр II. Он принял решение превратить монастырские кельи, где в 1613 и 1619 годах жил Михаил Романов со своей матерью, в «царские чертоги во вкусе XVII века». Финансирование этого предприятия должно было обеспечивать Придворное ведомство «под наблюдением архитектора дворцовой конторы».

К этому времени уже несколько лет шли работы под руководством архитектора Ф. Ф. Рихтера по реставрации боярского терема Романовых в Москве на Варварке, поэтому реконструкция романовских палат в Костроме была поручена ему же. Ф. Ф. Рихтер применил в Костроме уже опробованные в столице архитектурные принципы с той только разницей, что не стал восстанавливать здесь дорогостоящие интерьеры.

Одновременно с реставрацией было начато возведение теплой церкви Рождества Богородицы при холодном Троицком соборе. Для ведения работ была создана Временная строительная комиссия, материалы которой сохранились в фонде Костромского архиерейского дома. Документы свидетельствуют о целенаправленном превращении строительных объектов в мемориальный комплекс.

Работы были закончены в 1863 году, тогда же были торжественно освящены и «Кельи царя Михаила Федоровича» (Самарянов В. Палаты бояр Романовых или Дворец царя и великого князя Михаила Федоровича в Костромском Ипатьевском монастыре. — Рязань, 1892. — С. 50.). Однако в следующем году принципы воссоздания романовских палат были подвергнуты критике со стороны сопровождавшего наследника, цесаревича Александра Александровича (будущего императора Александра III), обер-прокурора синода К. П. Победоносцева. Он справедливо указывал, что, превращая кельи во дворец, автор реставрации погрешил против исторической истины (например, архитектор возвел «царскую лестницу» с широким маршем на второй этаж). Ф. Ф. Рихтер вынужден был оправдываться, и его ответ на критику был помещен в издании путевых заметок. Этот инцидент свидетельствовал о том, что в России середины XIX века начальное развитие музеефикации памятников шло в двух направлениях — в идеологическом и научно-исследовательском. В дальнейшем, с приходом советской власти, превалировать стала, разумеется, первая тенденция — подчеркивание «идейной направленности» музейного объекта. Похоже, что и сейчас она торжествует в полной мере.